«Иного жития вечного начало». Духовная жизнь в монастыре как начало жизни вечной
Доклад епископа Солнечногорского Алексия, наместника Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы на региональном круглом столе «Пополнение братства обители. От чего это зависит» для ставропигиальных монастырей и монастырей Московской митрополии (Сретенский ставропигиальный мужской монастырь Москвы, 3 июля 2024 года)
Мне кажется, что более всего в монастырь привлекает именно духовная жизнь, потому что эта жизнь есть «иного жития вечного начало» [1]: это дыхание вечности – тот воздух, которым дышит человеческая душа. Если это внутреннее содержание монастырской жизни взращивается игуменом и насельниками, то в обитель будут приходить те, кто взыскует вечной жизни. Очень важно и то, чего ищет сам приходящий: если он стремится не к власти, славе, карьерному росту, удобной и беспечальной жизни и так далее, а ищет духовного преуспеяния, то в благоустроенной обители он найдет все, что для него необходимо.
«Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» (Мф. 19:16) Этот вопрос задают Господу Иисусу Христу многие его собеседники. Как бы ни он звучал, какими словами ни был выражен – это самый главный, самый волнующий вопрос. Все Евангелие, все Священное Писание и святоотеческие творения посвящены именно ему. От того, как человек воспримет ответ и исполнит сказанное, насколько полно, безраздельно и решительно последует за Христом, зависит его вечная участь. Те, кто приходит в монастырь, всегда задают нам, игуменам и игумениям, тот же вопрос. Он может звучать примерно так: «Как спастись?» «Как обрести мир в душе?» «Как избавиться от мучающей страсти?» «Как примириться с ближними?» «Как вновь и вновь не оскорблять Бога тем или иным грехом?» «Как приблизиться к Богу в молитве, в каком-нибудь духовном делании, подвиге или добродетели?» Все перечисленные вопросы и множество других, которые мы слышим от духовных чад, рождаются из одной глубинной потребности человеческого духа – вечно жить с Богом.
Слова пасхального канона «иного жития вечного начало» всегда как-то радостно отзываются в душе. Ведь вечная жизнь начинается уже на земле, внутри нас – это жизнь жительствующая, качественно иная, проходящая в сердечных глубинах, где воцаряется Господь, наполняя сердце человека радостью, любовью, миром. Это внутреннее состояние, в котором человек восходит «от силы в силу» (Пс. 83:8) по духовным степеням, именуется Царствием Божиим.
До того как вступить на самую первую духовную ступеньку, приходящие в монастырь – каждый в свою меру, почувствовали и пережили любовь Божию, вкусили и увидели «яко благ Господь» (Пс. 33:9). Бог посещает человека в самых различных обстоятельствах – радостных, вдохновляющих, скорбных, сложных, непривычных, любых других. Порой бывает, что Господь приходит к человеку и во грехе его, и в падении его и буквально вырывает из греховной бездны. Но даже в таких крайних условиях Бог действует благородно, деликатно, не нарушая человеческой свободы. Бывает, что сердца вдруг касается живительное слово Божие или чей-либо пример, либо человека посещает какое-то доброе чувство, побуждение к благому поступку, и тогда душа отвращается от греха и раскрывается навстречу Богу. А бывает, что человеку очень хорошо и благодатно в храме, на молитве, на святых местах – он чувствует себя окрыленным, обновленным. Новообращенные нередко приходят в обители с таким вот чувством, и относиться к загоревшейся в них искорке духовной жизни нужно очень бережно, чтобы, с одной стороны, не погасить это горение, а с другой – уберечь от опасности, которая называется «обольщением», «прелестью». Здесь все зависит от того, насколько новоначальный послушен и восприимчив по отношению к духовному наставнику.
Итак, взыскуя жизни по подобию небесной, новоначальный в духовных книгах, а, может быть, в благочестивом паломничестве, встречается с монашеством. Первое, что он видит – это внешняя сторона: прекрасные храмы, благообразное и «по чину» (1 Кор. 14:40) поведение монашествующих, их молчаливость и в то же время доброе отношение к приходящим людям (здесь проглядывает и внутренняя сторона жизни), соблюдение монастырского устава, долгие уставные богослужения, порядок во всем, поклоны, правила, постническое житие, иерархичность и почтение к старшим во взаимоотношениях и многое другое. Все это необходимо, прекрасно и вдохновляюще, но если не будет внутреннего, духовного наполнения, то одно благообразие не сможет привлечь новых насельников. Даже и те, кто долгое время подвизается в монастыре, могут охладеть к подвигу и, в лучшем случае, совершать всё механически, но долго так продолжаться, к сожалению, не может, и тому есть глубинные причины. Митрополит Лимасольский Афанасий в свое время рассказывал об одной благоустроенной женской обители на Кипре, которая запустела из-за того, что ее насельницы во многом утратили цель жизни в монастыре. То есть, внешне они выполняли все положенное, но постепенно перестали быть внимательными к себе, стали больше внимания обращать на других сестер, осуждать, завидовать, в чем-то пренебрегать точным послушанием игумении, развивать худые мысли в отношении своих сподвижниц и так далее. В итоге, обитель лишилась сестер и фактически перестала существовать. Конечно же, враг рода человеческого действует везде одинаково. А в жизни духовной, ведущей к Божественному Царству, нет мелочей, какими можно было бы пренебречь, потому что, пренебрегая «мелочью» и попирая совесть, потом человек начнет пренебрегать и самым важным. И мало быть просто внимательным и уклоняться от зла – нужно стремиться к тому, чтобы созидать в себе, в своей душе Царствие Божие, преумножать в себе всё доброе, чтобы оно из горчичного зерна превратилось в великое и плодоносное дерево.
Как мы знаем, жизнь в Боге – иная. Поэтому стремящийся к Богу человек нередко чувствует себя чужим в миру или чуждым тому, что там происходит, не в смысле сопереживания другим людям, а в смысле отличия своих целей и совсем иных приоритетов. Сразу скажу, что эти отличия – по большей части внутренние. В монастырской жизни также достаточно различных послушаний и забот, при которых общение с внешним миром неизбежно. Поэтому те, кто пришел в монастырь только молиться, наверное, разочаруются: в монастыре подвизаются в послушании и принятии воли Божией. При этом и молиться необходимо, но все совершается совсем не так, как духовно неопытный человек себе представляет. В обители может быть очень мало того, что мы называем удобствами, комфортом, но есть очень важное удобство: в монастыре удобно отсекать свою волю. Для духовной жизни это основополагающий момент.
Самая главная добродетель в монастыре – послушание, от которого рождается смирение [2]. Оно имеет свои степени, начиная от послушания в самых простых и повседневных вещах, с соблюдения самых простых наставлений игумена или игумении, с точного исполнения правил и устава, и возрастает до внутреннего, сердечного, жертвенного послушания-таинства, готового положить жизнь ради Бога и Его заповедей. Научаясь доверять игумену, открывать ему душу, послушник со временем перестает бояться козней и коварства лукавого врага и, в стремлении исполнить послушание, «презирает и самую смерть» [3], как пишет архимандрит Софроний (Сахаров) в своей книге о преподобном Силуане Афонском.
Пример преподобного Силуана Афонского, который перед поступлением в монастырь ощущал, что в миру вокруг него гудит адское пламя, наглядно показывает, чтó иногда переживают люди, которые начинают буквально задыхаться в условиях мира и чувствовать, что мир (конечно же, не творение Божие, а царствующие в нем страсти) «лежит во зле» (1 Ин. 5:19).
Нас порой захватывает суета, многозаботливость, разные события и проблемы, и кажется, что вечность начнется где-то и когда-то, возможно, нескоро. Для тех же, кто, например, сейчас на фронте, в условиях боевых действий, это, конечно, не так. Там, ощущая леденящее дыхание смерти, человек с особым чувством взыскует вечной жизни. Но ведь мы, монахи – воины Христовы, находящиеся на самой передовой духовной борьбы. По милости Божией, телесный состав скрывает от нас те реалии иного мира, к которым мы не готовы. Однако нам нужно понимать и не забывать, что вечность для каждого из нас уже началась, и то, какой она будет – зависит от нас.
Вечность для человека начинается с момента зачатия: как и при сотворении Адама, Превечный Бог вдыхает в него «дыхание жизни» – вечный дух, и человек становится «душою живою» (Быт. 2:7). «Что же это за дух? – спрашивает святитель Феофан Затворник и объясняет, – это та сила, которую вдохнул Бог в лице человека, завершая сотворение его… Дух, как сила от Бога исшедшая, ведает Бога, ищет Бога и в Нем одном находит покой. Неким духовным сокровенным чутьем удостоверяясь в своем исхождении от Бога, он чувствует свою полную от Него зависимость и сознает себя обязанным всячески угождать Ему и жить только для Него и Им» [4]. Шествуя по пути земному, человек определяет и качество своей вечной жизни – будет ли она проходить с Богом или вдали от Него. Так греховные мысли, развиваемые человеком, уже погружают его душу в адское состояние, не говоря уже о злых делах. И наоборот, добрые мысли, оправдание и прощение кого-либо, причинившего боль и неприятность, благое дело, особенно противоположное борющей страсти, исполнение послушания, проявление любви и сострадания, молитва за ближнего и тому подобные дела привлекают благодать, умиротворяют душу, даруют ей радость. Когда человек, подражая святому праведному Аврааму, стремится ходить перед Богом, то вся его жизнь становится молитвой. Это не заменяет молитвенных правил, которые мы призваны исполнять, но, в сочетании с внутренней молитвой, сначала прерываемой, а затем непрестанной, дарует тот духовный настрой, который всю монастырскую жизнь делает для него непрекращающимся богослужением.
Участие в Таинствах, возможность ежедневной молитвенной и богослужебной жизни, глубокое проникновение в смыслы богослужения и празднуемых событий – это, конечно же, отверстые врата Вечности, Ее воздух, которым дышат монашествующие. К этому прибавлю и духовное чтение, возгревающее и поддерживающее жизнь в Боге, постоянное стремление к Нему.
Монастырский устав предусматривает гармоничное сочетание молитвы, трезвения и труда, он определяет всему свое время и место, в каждом делании предполагая восхождение по духовным степеням до самого высокого и благодатного состояния.
Как достичь такого состояния? Начнем с отсечения воли и послушания духовному наставнику и монастырскому уставу, с того, что будем следить за собой, а не за другими, никого не осуждать, никому не досаждать. Многие спросят – что же, разве все так просто? На самом деле, это и просто, и сложно, потому что от юности борют нас страсти [5], но, самое главное, это реально и достижимо. И примеры тому – приснопамятные архимандрит Кирилл (Павлов), архимандрит Иоанн (Крестьянкин) и многие другие.
Разделяя, как и другие святые отцы, духовное совершенствование на три периода, преподобный Макарий называет первый период «трудничеством», второй – состоянием приявших действенность Духа, третий – высшей ступенью совершенства христиан. Но, что очень важно, он предпосылает первой степени еще приготовительный период (в чем-то это соответствует послушничеству), когда, по его словам, «образуется твердая решимость спасаться в Господе» [6] В течение этого испытательного периода послушник, если проходит его правильно, может прийти к самоотвержению и отречению от мира по заповеди Спасителя: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною (Мк. 8:35). Вот на этот период и следует обращать особое внимание игумену и старшей братии, поддерживая тех, кто делает свои первые шаги в монастыре, беседуя с новоначальными, разъясняя, как идти духовным путем, отвечая на их вопросы. Когда мы относимся к людям действительно с любовью (для этого не нужны какие-то бросающиеся в глаза внешние проявления, обещания или действия), они это чувствуют.
Монастырская жизнь литургична. Так происходит не только потому, что в центре ее находится Божественная литургия, но и потому, что и общая трапеза, и каждое послушание, и келейная молитва, и каждое делание являются продолжением богослужения. Если насельник трудится на своем послушании с таким же усердием, тщательностью и вдохновением, как совершающий службу иерей Божий, то и он продолжает богослужение, и делает его как бы непрерывным.
Монашеская жизнь одушевляется любовью братии к игумену, игумена – к братству, и братий между собою. Если в обители царствует любовь, все остальное приложится, если любви нет – то не помогут никакие правила. Чтобы стяжать любовь, нужно приложить большой труд – и заниматься трезвением, и молиться друг за друга, и делать дела любви. Сама любовь, как и любая другая добродетель, не придет.
Есть еще одно преимущество монастырской жизни. В миру, да и в монастыре, если человек не стремится жить как должно, враг, пользуясь его страстями и греховной фантазией, рисует ему те представления о Боге, мире, людях и самом себе, которые очень далеки от реальности. А каковы наши мысли, такая у нас и жизнь. Но в монастыре абсолютно всё – духовный наставник, устав, братство, получаемое духовное образование и многое другое возвращают нас к правде о самих себе, а затем – к истинным понятиям о Боге, мире, людях и помогают войти в необыкновенное и таинственное, но такое близкое и родное «иное вечное житие», которому Господь, по Своей великой милости, соделывает нас причастниками.
[1] Cм. Канон Пасхи, песнь седьмая.
[2] Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Слово 4, п. 71.
[3] Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. – М.: Международный издательский центр православной литературы, 1994. С. 84.
[4] Феофан Затворник, свт. «Что есть духовная жизнь». Л., 1991. С. 31.
[5] Cм. Степенна, глас 4. Антифон 1-й.
[6] Добротолюбие. Т. I. Преподобный Макарий Великий. 4.
Фото: Владимир Ходаков
