Суть монашеского подвига в наши дни

Выступление епископа Солнечногорского Алексия, наместника Данилова ставропигиального мужского монастыря на Коллегии Синодального отдела по монастырям и монашеству (Сретенский ставропигиальный мужской монастырь, 9 апреля 2025 года).

Полагаю, что в небольшом выступлении невозможно затронуть все вопросы, касающиеся сути монашеского подвига в наши дни. Но в первую очередь хотел бы сказать, что суть монашеского подвига остается неизменной в любую эпоху. Во все времена вызовы чем-то похожи – ведь страсти человека остаются теми же. Духовная борьба проходит в нашем сердце и ведется она за то: останется ли человек с Богом или уйдет на страну далече (Лк. 15:13)? А если уже ушел, то вернется ли ко Христу покаянием? То, как протекает борьба, зависит во многом от внутреннего состояния человека – от его решимости быть со Христом, смирения перед Богом и целеполагания.

О монашестве как об институте можно говорить с IV века, когда вокруг монастырей стали возводиться стены, насельники стали носить монашеское одеяние, а самое главное – произносить монашеские обеты, и они, эти обеты: девства, послушания и нестяжания остаются важнейшей отправной точкой монашеской жизни до наших дней. Первые иноческие уставы, составленные преподобным Пахомием Великим (392 – ок. 346–348), святителем Василием Великим (330–379), преподобными Иоанном Кассианом (360–435) и Венедиктом Нурсийским (480–547), созданы в разное время и в разных местах, однако одинаковы в духе.

Все мы, монашествующие, – люди разного возраста, образования, привычек, устроения, – оставили мир и всё мирское ради одной цели – удостоиться Царствия Небесного, нетленных и вечных благ. Нужно помнить, что на этом пути мы не должны ожидать легкой и приятной жизни. По словам епископа Игнатия (Брянчанинова), «мы для того и вступаем в монастырь, чтоб открыть в себе скрытно живущие страсти и отношение нашего естества к духам злобы, которым оно поработилось произвольно. Для того мы разрываем узы с миром, оставляем общество человеков, родственников, имущество, чтоб увидеть наши внутренние узы и расторгнуть их десницею Господа» [1].

Во все времена в монастыре инока ждали и ждут искушения больше тех, с которыми он сталкивался и сталкивается в миру. Старец Иосиф Исихаст предупреждал: «Диавол сильно воюет против монахов. Так как хочет отомстить Христу. Говорит: “Смотри, Назарянин, вот Твои воины! Ты им обещаешь Вечное Царство, а они от Тебя отрекаются. Ради малого наслаждения гортани они следуют за мной!” – так похваляется бес. Поэтому тому, кто хочет стать монахом, нужно иметь большое самоотречение. И сказать себе, что ничем другим не будет жить в этой жизни. Но распнет самого себя, терпя каждое приходящее искушение: голод, жажду, наготу, обиды, оскорбления, огорчения всякого рода. А если этого не учтет, а придет, надеясь на хорошую жизнь, лучше пусть не приходит, а живет в миру, как хороший христианин, будь то мужчина или женщина» [2].

Борьба со страстями трудна. Преподобный Никодим Святогорец говорит, что «место, где происходит самая борьба, есть наше сердце и весь внутренний человек; время брани – вся наша жизнь»[3], а святитель Игнатий (Брянчанинов) предупреждает, что монах до самого гроба находится в опасности подвергнуться какому-либо искушению, не зная, откуда и в каком виде оно возникнет.

Мы должны быть готовы к тому, что на протяжении всего нашего земного пути нас будут одолевать искушения, огорчения, скорби, нам придется вести борьбу с врагами нашего спасения, преодолевать вражеские козни; мы будем боримы диаволом, который не оставил и Самого Господа Иисуса, искушая Его в пустыне (см. Мф. 4: 1–11; Лк. 4:1–13).

В своих лекциях по пастырскому богословию владыка Феодор (Поздеевский), последний настоятель нашего монастыря перед закрытием, призывает каждого пастыря помнить и быть готовым к тому, что он будет искушаем диаволом по образу искушений в пустыне Господа Иисуса Христа, так как, ни больше ни меньше, «является продолжателем дела Христова по устроению его Царства на земле»[4].

Господь знает все наши грехи, но ждет нашего добровольного покаяния, горячего стремления исправить жизнь. Спаситель, помышляя обо всех, особенно же от тех, кто всецело предал себя Ему на служение, – монашествующих, – попускает нам искушения, чтобы, избегая превозношения и гордыни, мы вынужденно могли дойти до истинного смирения. Как же спасаться? Святые отцы советуют (и это не теоретические размышления, а многовековой духовный опыт) в борьбе со страстями призывать на помощь Господа, Пресвятую Богородицу и всех святых. При этом надо обязательно отметить, что помощь духовного отца – обязательное условие борьбы со страстями.

Нет смысла повторять, что в духовной жизни без опытного руководителя невозможно достичь успеха. Митрополит Симбирский и Новоспасский Лонгин, отвечая на вопрос, зачем нужен духовник, говорил: «Христианству невозможно научиться теоретически. Настоящее христианское отношение к жизни передается от человека к человеку с апостольских времен. А сами апостолы были со Христом и восприняли во всей полноте евангельские истины благодаря тому, что Он Сам учил их не только словом, но и самой Своей жизнью»[5].

Через слово, рожденное по благодати, учитель может правильно наставлять ученика, но важны не только слова. Митрополит Волгоградский и Камышинский Феодор (Казанов) вспоминал, что он как-то спросил своего духовного отца архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова):

– Владыка, вот Вы меня ничему не учите – как мне быть-то?

– Тот ответил:

– Ты же видишь, как я живу? Если хочешь, подражай. Если не хочешь, что толку мне тебе что-нибудь говорить.

Надо отметить, что, несмотря на то, что за годы безверия монашеская традиция в России была прервана на уровне институций, всё это время она продолжалась на духовном уровне. Цепь духовного преемства крайне истончилась, но, к счастью, никогда не прерывалась. Духовный опыт передавался от учителя к ученику, со временем ученик сам становился учителем и передавал опыт своим ученикам.

Русская Православная Церковь всегда славилась своими духовными наставниками. Быть духовником – это предельно ответственное церковное служение. Наставником может стать только тот, кто сам когда-то прошел школу послушания, усвоил также и духовный опыт предшествующих поколений, который передается ученикам от опытных духовников через общение и послушание. В преемстве духовного руководства, которое, как и апостольское преемство, идет от первохристианских времен, заключается сила монашества. Апостол Павел в Послании Коринфянам писал: Я от Самого Господа принял то, что и вам передал (1 Кор. 11:23).

Наши духовные отцы были духовными чадами других святых отцов. Так, мой духовник, у которого я исповедовался почти полвека, приснопоминаемый архимандрит Кирилл (Павлов), пришел в лавру, когда там, в числе первых насельников, был отец Иосиф (Евсеенок) из Гефсиманского скита (в будущем схиархимандрит Иосия); за своим духовником, игуменом Израилем (Андреевым), он пошел в ссылку. С 1947 года в лавре подвизался архимандрит Серафим (Шинкарев) из Коренной пустыни под Курском. Великий молитвенник, одно время он нес послушание духовника. Это люди, которые принесли с собой в лавру традицию, дух. И этот монашеский дух не угас. Архимандриты Кирилл (Павлов), Наум (Байбородин), Петр (Семеновых; в схиме схиархимандрит Серафим), архимандрит Иоанн (Крестьянкин) и многие другие являлись прямыми наследниками несломленного русского монашества. Наши духовные отцы, приняв наследие от своих наставников, передали его нам, а наша задача – приумножить и передать его неповрежденным последующим поколениям. Так продолжается традиция...

Однако хорошо известно, что найти своего духовника непросто. Истинных светочей мало, но они все же есть, и Господь воздвигнет других, если мы сами будем стремиться ко Христу. Старая пословица говорит: «Будет послушник – найдется и старец». Тут есть два момента. Во-первых, есть ли такие старцы, которые могли бы руководить души ко спасению? Во-вторых, готовы ли мы сами исполнять всё, что нам будут говорить? Отсюда две крайности: с одной стороны, мы бросаемся без рассуждения исполнять всё, что прочтем у святых отцов о послушании, а с другой стороны, отмахиваемся от дельных, разумных советов: «Это не для нас, этот “подвиг” не для нашего времени». И то и другое – ошибка.

Следует также сказать, что помимо живого непосредственного общения «духовник – послушник», важнейшей составляющей иноческой жизни является постоянное многократное изучение трудов святых отцов, обращение в молитвах за помощью к ним. Отцы Церкви – живое воплощение Христова учения – оставили нам свои творения, в которых побуждают человека к доброделанию, рассказывают о духовной брани, о вражеских кознях и способах отражения их, делятся своим личным опытом преодоления.

Но при этом один из почитаемых старцев нашей Церкви отец Николай Гурьянов предупреждал своих духовных чад: «Вы все ищете только духовников, а Евангелие забываете. У нас у всех один духовник – Евангелие. Это смысл жизни, наша живая вера, надежда и любовь. Мне даже обидно бывает, что ищут только человека, а Господа забывают. Это хорошо, если есть разумный, верующий батюшка, к которому можно обратиться, это счастье, но если Господь не послал – разве невозможно спастись?!»[6] И, конечно же, главный духовник, Который у нас есть и всегда будет – это Господь наш Иисус Христос.

* * *

В последние годы вопрос духовного попечения о насельниках монастырей активно обсуждался, что нашло свое отражение в Положении о монастырях и монашествующих, принятом на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2017 году. В нем было сказано, что духовное руководство со стороны игумена/игумении является основой жизни любого монастыря. Они должны быть крайне внимательны к духовной жизни своей паствы. На них возлагает Церковь ответственность за духовное развитие монастырской общины. «Духовное окормление братии – главнейшая обязанность игумена, ибо он должен будет дать пред Богом ответ за каждого члена братства», – сказано в Положении (см. 5.2, 7.3). Задача игумена состоит прежде всего в том, чтобы открывать братии богатство духовной жизни, вести их к совершенству единения с Богом.

В своих отношениях к братии настоятель ни на минуту не должен забывать, что главнейшей целью всей его деятельности является спасение душ врученного ему братства, для достижения которой и должны быть направлены все его душевные и телесные силы. Однако по-прежнему в некоторых наших обителях игумен и игумения воспринимаются не как духовный отец и духовная мать, а как администраторы и хозяйственники, призванные заботиться только о материальных нуждах братства.

* * *

Монашество – это самоотверженная борьба монаха со страстями, с грехом внутри своего сердца. И мы знаем, что как искушаемы были первые монахи, так искушаемы и нынешние. Но меняется мир, меняются и искушения, которые враг рода человеческого старается принести в монастырь. Одним из них является использованием не по назначению гаджетов и Интернета. Конечно, в древние времена мирские новости не проникали с такой скоростью за стены монастырей, но ведь для врага – диавола – стен не существует. Можно в пустыне развивать греховные мысли, злиться на пустой глиняный горшок, роптать и воевать с разными неудобствами уединенной жизни, и тому есть примеры в патериках. Значит, «запрос» на искушения идет изнутри, по словам апостола Иакова: Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак. 1:14).

«Искушения на инока возникают из следующих четырех источников:

– из падшего нашего естества,

– из мира;

– от человеков;

– от демонов.

Собственно, [главный] источник искушений один: наше падшее естество. Если б естество не находилось в состоянии падения, то зло не возникало бы в нас самих, соблазны мира не имели бы на нас никакого влияния, человеки не восставали бы друг против друга, падшие духи не имели бы повода и права приступать к нам»[7], – пишет святитель Игнатий (Брянчанинов).

Монах, да и каждый человек, поддается искушению тогда, когда его отношения с Богом в чем-то разладились, прервались, когда цель своей жизни он или утратил, или, по невниманию и по другим причинам, потерял из виду. Если человек осознает свою духовную болезнь, смиренно понимает, что своими силами он справиться не может, – это уже очень много: в таком случае он способен принять помощь свыше и необходимое лечение. Духовная брань упрощается и даже со временем оставляет монаха, если в его жизни есть правильная цель. Этой целью является Христос. Когда эта цель определена как главная, и вся жизнь человека Христоцентрична, остальное в жизни обретает свой смысл и свое место.

* * *

Благодарю организаторов этого собрания, Коллегию Синодального отдела по монастырям и монашеству за возможность принять участие в его работе, Благодарю также Комиссию по вопросам организации жизни монастырей и монашества в составе Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви за подготовку документов, которые определяют нашу монашескую жизнь. Конечно же, хочу подчеркнуть важность таких встреч, где мы можем общаться друг с другом, рассказывать о духовном устроении наших обителей, передавать опыт, совместно находить решения проблем современного монашества.

[1] Игнатий (Брянчанинов), свт. О чистоте / Аскетические опыты. Т. 1. Гл. 35.  
[2] Иосиф Исихаст, прп. Монаху / Эта жизнь – арена войны. 
[3] Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань. Часть 1. 
[4] Феодор (Поздеевский), архиеп. Значение искушений Господа от диавола для пастыря Церкви / Из чтений по пастырскому богословию (аскетика) 
[5] Зачем нужен духовник? – Саратов: Изд. Саратовскоой епархии, 2009. С. 19. 
[6] Цит. по: Схимонахиня Николая. Царственная Птица взывает к Богу. М., 2009. 
[7] Игнатий (Брянчанинов), свт. Приношение современному монашеству. Советы относительно душевного иноческого делания. Гл. 31. Источники иноческих скорбей.